Итак, ты оставил нас, досточтимый старец! Оставил ты церковь, в устроении коей принимал самое искреннее, живое участие[1], а в последнее время с особенным усердием и любовию заботился о её благоукрашении; оставил родную семью, любимую тобою и любившую тебя; оставил друзей и знакомых, искренно уважающих тебя! Несколько минут еще — и земля навсегда сокроет от наших глаз и хладный твой прах. Скорбь и туга обнимают душу при разлуке с тобою; тяжело и горько сопровождать тебя в могилу!... Как и не скорбеть, первее всего, братиям сего св. храма? Быть может, , надолго храм сей останется без такого усердного попечителя, каким являл себя ты во всю жизнь твою, а особенно во время твоей пятилетней службы ктитором[2]. Как не тужить и не обливаться слезами твоей семье? Ты был истинно- нежный и попечительный отец — ты их советник, отрада, любовь. Наконец, как не скорбеть друзьям и знавшим тебя? Прямота характера, непритворное радушие к ближним, благотворительность и особенно строгое воздержание от празднословия были отличительною чертою в твоей жизни. Еще так недавно, по желанию твоему, молились мы в сем храме о ниспослании благословения Божия на принесенную тобою жертву[3]. Молились и о твоем здравии и долгоденствии. И хотя ты дожил до последних пределов жизни человеческой, но мы утешали себя надеждою, что и тебе, подобно Езекии, приложатся лета живота; но увы! в судьбах Божиих дни твои были уже изочтены. Не забыть нам никогда того умиления, с каким ты молился в последнее священнодействие в твоем собственном доме. Видно, душа твоя предчувствовала, что скоро наступит тот час, когда она лицом к лицу предстанет лицу Божию и Его Пречистой Матери. А может быть ты молил Бога, чтобы скорее сняты были с тебя узы старческого тела, для вечной жизни со Христом. Молитва твоя услышана: душа твоя идет теперь в вечности и сопровождается нашими общими молитвами; сопровождается в такой знаменательный день, когда во всех концах обширного христианского мира, христиане благодарственная восписуют Взбранной воеводе — в день похвалы Божией Матери. Если и во всякое время никто же притекали к Божией Матери посрамлен от Нея исходить, то веруем, что в настоящей знаменательный день Царица неба и земли не оставит тебя, досточтимый старец, без особого своего покрова; не оставит тебя за твою любовь к Ней: во славу Ея ты устроил на земле дом Божий; а Она исходатайствует тебе обитель у Отца Небесного. Ея Пречистый лик Успения ты облек в ризу преукрашенну, а Она дарует тебе одежду светлую, да внидеши в чертог Спаса украшенный. Но бр.! пред гробом усопшего раба Божия Василия не скорбеть только и плакать, а и назидаться должно. Много ли приходилось вам видеть гробов подобных сему? Гроб этот окружает многочисленная родная семья[4]. Не явно ли, что усопший имел всегда страх Божий и ходил в заповедех Господних? «Блажени вси боящиеся Господа, блажен еси и добро тебе будет, плоды трудов твоих снеси», сказал Господь. И действительно, усопший был неусыпный труженик, до последних дней с примерным терпением исходил он на дело и на делание до вечера, за то и счастливо пользовался плодами своих трудов; всю жизнь провел он в полном довольстве, домохозяйство его, подобно Авраамову, кипело стадами[5]. За страх Божий милость и щедроты благословение Божие видимо почивало на всех его предприятиях, по слову ц. Давида: якоже щедрит Отец сыны, ущедри Господь боящихся Его (Пс. 102). Сынов твои яко новосаждения масличная окрест трапезы твоея. Кто не знает, что трапезу усопшего разделяли не только сыны и дщери, но сыны сынов внуки и даже правнуки. А такое благословение ниспосылается только боящимся Бога. Се тако благословится человек бояйся Господа! Отрадно для сердца человеческого, когда его постоянно в жизни окружает благословенное семейство; но несравненно отраднее душе умершего, когда гробь его окружает такое семейство с молитвою: ни что так не нужно в смертный час, как молитва, потому-то устами церкви он и просит всех и молить непрестанно молиться о нем Христу Богу, да неизведен будешь по грехам ею на место мучения, но да вчинить его идеже свет животный.        Благодарение Богу, молитвы эти прольются за покойника и от родной семьи, и от друзей и от знаемых пока они живы, но молитва св. церкви за него будет вечна. Все, что тратилось на дружеские беседы, на приличия света, на чувственные удовольствия, исчезло безвозвратно, и быть может теперь тяготит душу его, а сии священники, по усердию его одеянные в ризы преукрашены, всегда будут свидетельствовать о любви покойного к благолепию храма. Пройдут годы за годами, пройдут десятки лет, пройдут роды, и время изгладит память его среди новых поколений; но смиренный служитель алтаря, проходя чреду своего служения в сем храме, не преминет вспомянуть имя раба Божия Василия, пред Престолом Божиим, как строителя и благодетеля храма. И эти-то молитвы будут проливать благодатную отраду на душу до того рокового часа, когда возгремит труба Правосудия Божия, потрясутся недра земли и вси сущии во гробех услышать глас Сына Божия и, услышавши, оживут. О, да сподобит тебя Господь, старче Божий, стать тогда одесную и услышать сладчайший глас Судии: приидите благословеннии Отца моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира. Да утешит и тебя привет сладчайшего Спасителя: благий рабе и верный, вниди в радость Господа твоего. Дети, родные, друзья! приблизьтесь ко гробу и, отдав последнее целование усопшему, не забывайте его в своих молитвах! Молитесь с верою и от искреннего сердца, да упокоить Господь душу его, идеже вси праведнии пребывают.

Беловодского Троицкого собора протоиерей Симеон Илларионов.

16 марта, 1868 года.